Титаник образования и айсберг реформ

«А напоследок я скажу»
Б. Ахмадулина

Написать этот текст меня побудила статья Тины Канделаки в газете «Известия» от 10 февраля сего года «Российская школа: макулатура против креатива». Вообще-то на эту тему я думал все 9 лет работы в ТюмГУ, но, почему-то мне казалось, что вряд ли кто-либо разделяет мои недоумения — все привыкли, и, наверное, по-другому и нельзя. Дело в том, что до приезда в Тюмень я работал только в двух вузах — консерваториях — новосибирской и петербургской. Правда, я был только преподавателем, а не заведующим кафедрой, да и время было другое, реформы либо ещё не начались, либо ещё не были так убийственно заметны.

Наши приключения с документацией начались с составления учебного плана специальности «Музыкальное образование», которая не вписывалась в университетские стандарты. Не вдаваясь в подробности, ситуация выглядела так. Нам говорили: «вы сделайте так, как вам надо». Мы делали. Нам говорили: «нет, так нельзя». Мы спрашивали: «А как надо?» «Сделайте так, как вам надо». «Но ведь нельзя!» В общем — по Жванецкому. И так каждый год. Но постепенно приспособились. Разумеется, управленческая машина вуза не может всю документацию, спускаемую на кафедры адаптировать к каждой специальности. Но множество документов, получаемых «сверху» и требующих реакции — рассмотрения на заседаниях кафедры, составления плана мероприятий и т. п. — в принципе не имели отношения к нашему делу. Мы не могли ничего делать кроме формальной отписки или реакции по армейскому принципу: не спеши выполнять приказ, поскольку последует команда «отставить!».

Однако, к статье Т. Канделаки: «Титаник российского образования тонет в макулатуре. „Образовательная вертикаль не умеет управлять живыми людьми, а способна управиться только лишь с бумажными потоками. В современной России всевозможных отчётов стало больше, чем в СССР”, говорят учителя».
 Скоро выявилась проблема: преподаватели кафедры — профессиональные музыканты — в том числе немолодые люди столкнулись с необходимостью больше работать с компьютером, чем с музыкальным инструментом. Но нас этому никто не учил. Если я к приходу в университет уже написал две книги и диссертацию (на пишущей машинке, естественно, сперва даже на механической!), то большинство преподавателей не владели быстрым набором текстов, тем более — форматированием документов по требованиям университета. Да и компьютера дома у большинства не было.

Как-то на учёном совете института я высказал (просто так, «в воздух», зная, что бесполезно) идею необходимости профессионального документоведа, который помогал бы нам справляться с потоком бумаг, владел бы поиском в сети и другими технологиями, которым не учили музыкантов и художников.
Продолжу цитату из Канделаки: «… хорошие директора, осознающие весь ужас положения, нанимают специальных людей, в чьи обязанности входит только заполнение всех этих бесконечных бумаг. И мы все понимаем, что к жизни эти документы не имеют никакого отношения». Оказывается, в школе можно с документоведом! Интересуясь, как работают коллеги, я обнаружил на сайте Саратовского университета на кафедре музыкально-инструментальной подготовки института искусств из 24-х сотрудников 4 «делопроизводителя» и 2 «ведущих документоведа»!

Маленький, но показательный пример. Лаборант подписывает табель и везёт его в управление по персоналу. С Проезда 9 Мая. Далее, лаборант должна приехать ещё раз, чтобы… перенести подписанный табель из управления по персоналу в бухгалтерию! А что, работникам управления по персоналу сложно самим пройти по двору и донести бумаги до бухгалтерии? Или наоборот — расчётчице, знающей, что «пора», дойти до кадровиков? А у лаборанта поездка занимает половину рабочего дня.
Вот, грозит всем ещё одна бумага — паспорт компетенций. Даже беглый взгляд показывает, что это дублирование учебного плана и УМК. Вместо того чтобы разработать этот паспорт также, как разрабатывают ГОС, и «спустить» к нам, министерство опять взваливает эту работу на преподавателей. Главное, зачем? Что это даст для учебного процесса? А наши «выставления УМК на сайт» для кого? Где эти фантастические студенты, которые их изучают? Возможно, я ошибаюсь, и такие студенты есть в математических или технических специальностях. Думаю, большинство студентов и не подозревают о существовании этих УМК, так же, как не подозревают о «предметах по выбору». Ходят по расписанию на занятия и ждут сессии. Школьники ведь приходят, дети! Значит, опять всё для отчёта, для контроля, для обрнадзора. Т. Канделаки: «… ежегодно педагогу приходится практически писать докторскую диссертацию (около 300 страниц текста), детально составляя рабочую программу … причём программа не должна быть скопирована из официальной, поскольку по итогам проверки Рособрнадзора школа может получить штрафы … стоит отдать должное чиновникам, они в большинстве своём бывшие учителя и часто помогают коллегам с документами … То есть люди с обеих сторон делают всё, чтоб обойти глупости системы». Но из статьи видно, что даже замминистра образования не знает «… откуда идёт давление и все эти ненужные запросы». А кто же тогда должен знать?! Т. Канделаки прозрачно намекает: «Количество людей и управляющих должностей растёт, они ничего не производят, а отчитываться как-то приходится, поэтому „мы всё пишем и пишем”». Но цитируемая статья о проблеме школ. Естественно, что в вузе всё на порядок сложнее и количественно больше.

Наверное, исходным и самым порочным компонентом реформы образования, повлекшим за собой всё остальное, была новая формулировка «образовательные услуги». Вспомните: «Учитель! Перед именем твоим позволь смиренно преклонить колени!» (Н.А. Некрасов о В. Г. Белинском). Вряд ли кто-то будет «преклонять колени» перед теми, кто «оказывает услуги». Интересно, а наши солдаты и офицеры тоже оказывают нам «услуги защиты»? А недавний трагический герой России комбат Сергей Солнечников, ценой своей жизни спасший солдат, тоже «услуги оказывал»? Служить и оказывать услуги не одно и то же даже в русском языке. Вспомните: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Как бы прозвучала такая фраза: «Штирлиц оказывал разведывательные услуги»? А раз «образовательные услуги», так и заискивает университет в целом и преподаватели в частности перед теми, кому «услуживает».

У нас один студент поступил на бюджетное место в 2010 г. Через два месяца исчез, с трудом нашли, отчислили. В 2011 снова пришёл, клятвенно заверил, что хочет и будет учиться. Взяли на договор, мама заплатила, через два месяца опять исчез, вот, только весной отчислили. От нас требуют находить студентов, «работать с родителями» совершеннолетних (а у нас иногда и тех, кому за 30!). Зачем? Ликвидацию академических задолженностей продлили до 30 апреля. Почему не прямо до летней сессии?
Другой студент, опоздав, и входя в аудиторию, где куратор курса говорит с группой о некоторых моментах, приводящих к отчислению, заявляет: «Да не слушайте вы её — никого никогда не отчислят». Как реагировать преподавателю и женщине на такое поведение, чтобы не писать грубых слов, которые не любит компьютер? В другом случае, когда я был против поездки студента на гастроли с филармоническим хором в ответственный для учёбы период, то мать студента — работник таможенной службы — через своего шефа, являющегося одним из попечителей университета, нажаловалась ректору, и мне был звонок с грозным недоумением, что, мол, я угнетаю лучших студентов!

Как-то в руководстве был поставлен вопрос: индивидуальные занятия у музыкантов, это ведь легче, чем лекция или семинар с потоком или группой?

Те, кто работают с потоком или группой, общаются лично со студентом только на зачёте и экзамене. И то, если студент хитрый, то модульно-рейтинговая система поможет ему этого избежать. На наших дисциплинах «Основной музыкальный инструмент», «Дирижирование», «Сольное пение» весь период обучения идёт личностное общение «глаза в глаза», при этом общение эмоциональное: музыка — это выражение эмоций! А студент может требования преподавателя воспринять как обиду, унижение: у него же «права»! А у педагога только обязанности.

Ну, что делать?! Нельзя в «групповой форме обучения» сразу на десяти пианино играть! Впрочем, на синтезаторах с наушниками — запросто! К каждому компьютеру в аудитории можно подключить электронную клавиатуру (фортепьянную, естественно) и каждый своё пусть играет, а преподаватель поочерёдно подключается и проверяет, у кого — фуга, у кого — соната, у кого — «Мурка». Дарю инновационную идею новой «образовательной услуги»!

Только что суд присяжных оправдал профессора консерватории, которого обвинили в педофилии. Слава богу, первый прецедент оправдания по этой статье! А у нас первокурсники несовершеннолетние. А как работать над фортепианной техникой, над техникой дирижирования, над развитием певческого дыхания и артикуляции без прикосновения к рукам, спине, даже к лицу? Только словом?! А в спорте? В балете? Так и погибнут советские и русские школы инструментального исполнительства, балета, фигурного катания, гимнастики.

Какие рычаги управления студентами, их поведением и успеваемостью есть у преподавателей и заведующих кафедрами? Уговоры, звонки на мобильники? Но студенты не отвечают на звонки, видя, что высветился номер педагога. А зачем? «Услуги», ведь! Хоть и образовательные.

Ещё одна смешная ситуация: студентка приходит к директору института с заявлением об отъезде по личным делам. Директор не отпускает. Студентка улыбается и говорит: «Я же всё равно уеду!» и выходит. Но студентка — «гордость университета», лауреат фестиваля «Студенческая весна»! Товарищи-господа-граждане! Причём тут самодеятельность? Фестиваль студенческой самодеятельности — всякой, в т. ч., художественной! А дисциплина? А субординация? Или демократия всё уже отменила?

А не много ли думает университет о развлечении и увеселении студентов? Они зачем сюда пришли? «Учиться учиться и учиться» (В.И. Ленин — без запятой!). В школе-то теперь «учиться учиться» не учат!
В первый же год работы я сильно удивился тому, что наши студенты-музыканты, получающие профессиональное образование с детства, должны выходить конкурировать с самодеятельностью, т. е. с любителями! Ну не принято это у музыкантов и артистов! Потом-то я понял, что нужна была кафедра музыкального образования только для одного: получать лауреатства на «Студенческой весне»! И гордятся наши студенты этими «званиями», как будто лауреаты конкурса Чайковского или Глинки. А что за специалисты-педагоги они будут, и будут ли работать в школе — никого не интересует.

А сколько студентов уходит! В одной группе набрали 17, а закончили — 5. Почему уходят? Не хотят учиться академическому музыкальному искусству. Да и не могут, как быстро выясняется: работать же надо, за роялем часами сидеть, задачи по гармонии решать, хоровые партии и сольные произведения учить! Дайте им гитару, микрофон, «минусовку» и эстрадное пение! «Услуги», ведь! А то, что в основе любого исполнительства лежит академический фундамент — с детства не внушили, и работать не приучили. Вот и приходится нашим препо-давателям в вузе спешно проходить программу ДМШ. А это далеко не всегда возможно во взрослом-то возрасте.

Да и нужны ли педагоги-музыканты вообще? Ведь «оптимизация»! И крупный чиновник, обнаружив в детском саду районного города педагога музыканта и логопеда, заявляет: что это за роскошь? Сократить! Воспитатели сами со всем должны справляться!

Всё руководство страны и образования, все ректора и академики, все дружно забыли слова Джона Кеннеди: «Космос мы проиграли русским за школьной партой» и все ринулись в реформы: бакалавриат, магистратура. Ни-кто не знает, как в Москве бились в нашем «ИЗОшном и МУЗОшном» УМО против бакалавриата для музыкантов и художников. С привлечением Общественной палаты. Не поверите, наш великий ядерщик академик Велихов пытался помочь! Что ему-то?! А он просто культурный человек. И болеет за культуру. Физик ядерщик понимает, а министр образования — не понимает! Как так?! Щукинское училище даёт высшее образование, а называется «училище»! Переименовать в «институт»! Что за «Академия Русского Балета им. Вагановой»? Кто знает, что такое «бакалавр — танцовщик»? Сколько мировых звёзд театра, балета кричали в СМИ, чтобы не ломали традиции, ведь культура, искусство —
«вся — преемственность, вся — эхо» (И.А. Бродский Примечание к комментарию).

Кстати, магистров-музыкантов, например, уже не будет, поскольку с док-торами-профессорами у музыкантов туго. Вот цитата из документа УМО: «…очевидно, что свыше 90% бакалавров после окончания обучения окажутся не в магистратуре, а на рынке труда. Только немногие вузы будут иметь возможность элитной магистерской подготовки». Будут магистры-педагоги, при этом в магистратуре никакой практической музыки уже не будет и, приобретя право преподавания в вузе, бывший бакалавр-музыкант потеряет профессиональные умения и навыки. Напомню высказывание Ференца Листа: «Не занимаюсь день — замечаю сам, не занимаюсь два — замечают близкие, не занимаюсь три — замечает публика». А магистру-то когда за роялем сидеть? — науки изучать и диссертацию писать надо. А уж бакалавр, ориентированный на преподавание пения и вообще забудет, как рот открывать. И будет наш магистр учить по принципу «не умеешь сам — научи студента».

А ещё хотелось бы, чтобы поняли все, кто нами руководит, что нас, музыкантов-то, много и не нужно. Что у нас штучная работа с индивидуальностями, что в музыке, в музыкальной педагогике, как в искусстве вообще — главное не «ЧТО» или «КАК», а «КТО». Что специалист приходит из общеобразовательной школы в вуз и через 4–5 лет получает диплом. А музыкант до вуза должен пройти 7–9 лет музыкальной школы, 4 года училища и придти в вуз технически подготовленным исполнителем. Что общеобразовательная школа, к сожалению, не учит учиться, т. е. работать самостоятельно. Это мы выяснили, наблюдая за теми студентами, которые пришли без довузовской музыкальной подготовки. Был у нас такой опыт. А в музыкальной школе уже первоклассник сидит и работает от урока к уроку сам — учит музыку. Талант рисования или лепки может проявиться спонтанно, без обучения, певческий голос — тоже. А играть на рояле, или баяне, или аккордеоне без обучения не получится. А пока не научишься технике — талант исполнителя не проявится.

Есть серьёзные исследования и у нас и в других странах Запада и Востока, доказывающие, как обучение музыке с детства влияет на общее развитие человека, как пишет доктор искусствоведения и доктор психологии Д.К. Кирнарская: «… сегодня нам нужен новый лозунг: „Учиться музыке не для того, чтобы стать музыкантом, а для того, чтобы быть лучшим в любой профессии!” Этот новый имидж музыкального образования мы должны создавать, и как теперь говорят, всячески „пиарить”. Мы должны показывать, что музыкальное образование, образование в сфере искусства даст человеку то, что он больше нигде не сможет получить».

Ну, положим, те, кто не знает этих исследований, может усомниться. Но вот другая цитата из книги Кирнарской, уже с конкретным именем исследователя и по вопросу, который вряд ли оставит кого-либо равнодушным, ибо речь идёт о безопасности всех и каждого.

«В деле социального воспитания музыка каждый раз подтверждает свою положительную роль. Американский исследователь Мартин Гарденер проанализировал статистическую информацию о тысяче жителей штата Род-Айленд в возрасте до 30 лет и изучил, как связана преступность и музыкальные занятия. Он выяснил: те, кто занимаются музыкой, „грешат” меньше и не склонны задевать своих ближних. Более того: те дети, которые пели в хоре, вовлечены в преступную деятельность меньше, чем все остальные. Те, кто играли на инструменте, почти не вовлекаются в преступные банды. А те, кто знает ноты и умеют читать с листа, преступниками не становятся вообще никогда».

Но что же у нас произошло с музыкой и вообще, с культурой? Последние десятилетия, констатирует Д.К. Кирнарская, «… перевернули не только все общественное устройство, по и отменили многие прежние приоритеты и ценности. Образование и культура как таковые из числа этих ценностей выбыли, уступив место чисто прагматическим ориентирам. Если учиться, то первый вопрос „Для чего? Что это даст моему ребенку?” При таком конкретном и практическом подходе музыкальное образование утратило свою привлекательность. Теперь оно не идет ни в какое сравнение с престижными ныне специальностями — менеджментом, экономикой, правом, психологией, финансами и прочими „близкими к земле” профессиями. Быть музыкантом стало невыгодно, а значит, не престижно. Как следствие, конкурс в вузы держится только в столицах, конкурс в училища катастрофически упал, уступив место хроническим недоборам, музыкальные школы забыли о каких-либо требованиях к поступающим и рады всякому, кто готов у них учиться. Система профессионального музыкального образования ШУВ (школа — училище — вуз) находится в состоянии кризи-са, выхода из которого пока не видно».

Сколько в своё время писали о том, что в Японии каждый день (!) во всех классах школы есть уроки музыки и изобразительного искусства! Отсюда и культура производства и производительность труда. В Китае сейчас (!) миллион детей учится профессионально на фортепьяно — данные от председателя нашего УМО Э.Б. Абдуллина. Но нам это всё не пример. У нас — «Центр дзю до» воплощение культуры.
Кто доказал, что реформы это всегда хорошо и к ещё лучшему? У мудрых А. и Б. Стругацких (вот — истинные Учители! На их книгах несколько поколений хороших людей и работников выросло: «работать интереснее, чем отдыхать», «понедельник начинается в субботу») придумана такая планета Тагора. Так там 90% всех ресурсов планеты направляется на предвидение отрицательных и опасных последствий любого изобретения и нововведения. Нам бы так.

Что нужно?

Нужна политическая воля людей, прежде всего — законодателей, способ-ных сказать на всю страну про реформу и реформаторов образования: «А король-то голый!» Надо перестать великой России прогибаться под какой-то болонский процесс. Пусть он прогнётся под нас! Кому надо уехать и идентифицировать дипломы — пусть сами этим занимаются, как успешно этим занимались без всякого болонского соглашения, уехавшие в советское время в Америку, Европу, Израиль. Может быть, меньше хороших мозгов утечёт.
Нужна политическая воля руководителей, способных дать вузам и кафедрам самим определить необходимый минимум документации.

Нужна политическая воля превратить «услуги» — в служение, «препода» — в Учителя.

Нужна политическая воля беспощадно избавляться от студентов-бездельников: пусть идут приобретать рабочие специальности, работать, служить в армии, а не винить кафедры в «потере контингента».

А может быть и не нужно ничего?! Как написал один известный обозреватель, «экономике трубы не нужны образованные люди». Под трубой он подразумевал нефтегазовую, и он же высказал мысль, что руководство страны не знает, что делать с половиной населения.

Я понимаю, что многие этот текст сочтут стариковским ворчанием или назовут по примеру нашего директора «плачем Ярославны». Я пенсионер — ухожу. Но закончу ещё одной цитатой из «Белого солнца пустыни», как сказал таможенник Верещагин: «За державу обидно!».